Пасхальная статистика

Пасхальное время закончилось, а я так и не написал «традиционный» пост про пасхальную статистику. В этом году искать информацию было гораздо труднее. Даже не знаю, с чем это связано. Общероссийской статистики я не нашёл. Похоже, что не все региональные подразделения МВД её подали. Оценка — не более10% жителей нашей страны приходит в церковь на Пасху. Не слишком много для самого главного праздника.

Нашёл ещё и опрос «Левада-центра». Приведу главную табличку.

ПРАЗДНОВАЛИ ЛИ ВЫ ПАСХУ, И ЕСЛИ ДА, ТО ЧТО ВЫ ИЛИ ЧЛЕНЫ ВАШЕЙ СЕМЬИ ДЕЛАЛИ НА ПАСХУ?

Красили яйца	73
Покупали куличи	50
Пекли куличи	24
Ходили в гости	24
Ездили на кладбище	23
Принимали гостей	22
Освящали куличи	21
Готовили творожную пасху	11
Делали подарки близким	9
Ходили ко Всенощной	6
Другое	2
Не праздновали Пасху	9

6% ходивших на Всенощную подтверждают вышеприведённую оценку. Выводы очевидны и банальны. Православие в нашей стране для большинства людей — явление культурное, национальное, но не религиозное. Так или иначе, почти все Пасху праздновали. Кажется, что главное содержание Пасхи, воскресение Иисуса Христа, практически полностью заслонено крашеными яйцами и куличами.

Ещё одно интересное наблюдение: Пасху собирались праздновать не только православные, но и атеисты, и мусульмане. Конечно, не-христиане вряд ли пошли в храм, их празднование, видимо, носило «социальный» характер (угощение, гости, подарки и т.п.).

Конечно, хочется, чтобы на пасхальной службе было больше людей. Но вот здесь (снова с ссылкой на «Левада-центр») приводятся данные, что 76% православных в храм заходят. Правда на службах бывает всё те же 10%.

Грустно ли это? Да. Удивительно? Нет. «Много званных, но мало избранных». Должны ли мы с этим смириться? Конечно, нет. Мы проповедуем и учим. Должны бы больше. Но важно помнить, что не в наших силах изменить сердца людей, это делает Святой Дух.

"Пасторские" платья

На днях наткнулся в интернетах на замечательную фотографию.

"Пасторские" платья так меня поразили, что я захотел узнать больше об этом потрясающем модельере. Нашёл сайт Камеллы Дэйли  (Camelle Daley), нашёл и интернет-каталог её марки "Дом Илоны" (House of Ilona). Поразился ещё больше разнообразию фасонов одежды для женщин — профессиональных пасторов. Даже почитал отзывы.

Мой первый вопрос, "Какое отношение к церковному служению всё это имеет?" отпал почти сразу. В рекламных слоганах, в отзывах о служении нет ничего. Есть рассуждения о профессии пастора. То есть это наряды для "бизнес-леди", у которых довольно необычная профессия. Но, как говорится, ничего личного, просто бизнес.

Во-вторых, посетило меня недоумение: а куда же делись аргументы сторонников женского священства, что "во Христе нет ни мужеского пола, ни женского"? Восторженные отзывы на сайте с "пасторскими" платьями повторяют одну и ту же мысль: "наконец, я выгляжу женственно". То есть природа берёт своё. Нет "просто человека", бесполого существа. Есть люди — мужчины и женщины. Для мужчин естественно и правильно хотеть быть мужественными, для женщин — женственными.

Наконец, задумался вот о чём: как эти наряды согласуются с мыслью, что богослужебное одеяние должно "отодвигать" личность священника на второй план, и представлять Божьему народу Христа? Другими словами: священники одеваются "скучно" и одинаково не просто из послушания церковной дисциплине. Люди, собранные на литургии должны смотреть не на Павла Храмова, а на Христа. Это Он обличает, утешает и наставляет нас Своим словом. Это Он говорит: "Я прощаю вам все ваши грехи". Это Он раздаёт с алтаря Свои Тело и Кровь.

Конечно, "пасторские" платьишки и блузочки — это не богослужебная одежда. Но всё же. В отзывах постоянно звучит мысль: "Как здорово, что есть такая униформа, подчёркивающая мои достоинства" и даже (цитирую): "каждый раз, когда я одеваю это [платье] куда-нибудь, новый человек замечает, какое оно милое или спрашивает меня, не сбросила ли я вес. Каждый раз, когда я исполняю мои пасторские обязанности в этом платье, я чувствую себя профессионалом и знаю, что выгляжу правильно". Не многовато ли заботы о своей внешности для "служителей"?

Сказка - ложь, да в ней намёк...

Недавно моя дочь читала своему брату сказку “Огниво”, а потом пришла ко мне и сказала: “Какая-то странная сказка.” На первый взгляд, и правда, странная. Начать с того, что у собак, которые охраняли сундуки с деньгами, огромные глаза, но при этом солдат хватает их в охапку и спокойно переносит на ведьмин передник. Буйная фантазия рисует совершенно гротескные картины псов обычных размеров, с невозможно выпученными глазами. Впрочем, это мелочь, это можно списать на некие сказочные условности, где далеко не всегда соблюдаются законы физики, физиологии и т.п.

Гораздо больше вопросов возникает относительно “облико морале” главного героя — солдата. Он ни с того, ни с сего убивает ведьму, которая честно выполнила свою часть сделки — обогатила его. Затем ему приспичило любоваться принцессой, и он пользуется волшебным огнивом, чтобы удовлетворить эту свою прихоть. А когда его поймали и осудили к повешению, солдат вновь пользуется огнивом, вызывает собак, которые убивают весь королевский совет и короля с королевой в придачу. Перечитав сказку, я задумался: “А где же хвалёное христианство Андерсена?” (или вот ещё о христианском содержании сказок Андерсена, по-английски).

В общем, не шёл этот вопрос у меня из головы. И вот до чего я додумался. Солдат в “Огниве” — воин добра априори. Автору не нужно убеждать читателя, что солдат на стороне светлых сил, это подразумевается. А будучи воином добра, он не просто может, но и должен сражаться со злом. Ведьма — на стороне зла по определению. Это подчёркнуто её отвратительной внешностью: “... безобразная, противная: нижняя губа висела у неё до самой груди”. Волшебное огниво она явно не собиралась использовать, чтобы “причинять добро”.

Король также оказывается в стане зла. Главное доказательство — он антагонист солдата (об этом чуть позже). Но, кроме того, он заточает принцессу в медном замке из-за предсказания, что она выйдет замуж за простого солдата. (Не демократичный такой король!) Также не добавляет привлекательности королю и его совету скорый и жестокий приговор солдату — повешение лишь за то, что любовался принцессой.

К портрету солдата, напротив, автор добавляет несколько положительных штрихов: он идёт с войны, бравый герой — “раз-два! раз-два! Ранец за спиной, сабля на боку...”. Он раздаёт деньги бедным: “Теперь-то он зажил весело: ходил в театры, ездил кататься в королевский сад и много помогал бедным.” Эта “весёлая жизнь” выглядит немного предосудительно с точки зрения строгой протестантской этики, однако, она сравнительно невинна. Напрашивается аналогия с притчей о блудном сыне, но там прямо говорится, что он “расточил имение своё, живя распутно”. Солдат же развлекается в театрах и садах, а не в кабаках (понятно, что нужно сделать скидку на детскую аудиторию, но всё же...).

Но самый главный вывод: солдат представляет добро, поэтому его действия против зла оправданы. Как и во многих сказках, здесь очень чёткая грань между добром и злом. Здесь нет полутонов. Зло не может быть немножко добром, с ним нельзя вступать в сделки, идти на компромисс. Его нужно уничтожить. Король зол не потому, что делает что-то злое (хотя и делает тоже), но потому, что он на стороне зла. А то, что он на стороне зла видно из его вражды к солдату, который на стороне добра.

Действия солдата вызывают недоумение у искушённого взрослого. Точно также вызывают недоумение и сомнения действия многих ветхозаветных персонажей, которых Послание к Евреям называет героями веры. Более того, действия Бога, особенно в Ветхом Завете, вызывают у нас сомнения. Но тогда нужно задать вопрос: есть ли некий нравственный закон, которому подчиняется Бог, ли Бог Сам и есть этот закон? Если есть какой-то закон, который выше Бога, тогда мы имеем право судить Его, апеллируя к чему-то “высшей инстанции”. Либо мы признаём: всё что делает Бог — добро. Мы не всегда это так воспринимаем, то в силу ограниченности нашего знания о мире, а то и в силу нашей греховности, которая искажает представления о добре и зле.

И последнее. Мне кажется, что, с точки зрения ребёнка, солдат действует совершенно правильно. Он отрубает голову отвратительной и злобной ведьме. Он вызволяет принцессу из заточения, он уничтожает скорый на жестокую расправу королевский совет, он избавляет народ от тирании самодура-короля, который заточил свою дочь, да ещё и казнит тех, кто осмелился взглянуть на неё. Конечно, жизнь сложнее, чем сказки. В жизни хватает оттенков серого. Но, по-моему, важно, чтобы дети научились различать добро и зло, а уж потом узнали, что их бывает не так легко разделить.

Единственный смысл церкви...

Хоть и не очень внимательно, но всё же проглядываю статьи и заметки по нашумевшему скандалу с Pussy Riot. Они бывают разного качества. Например, мне показался довольно взвешенным и разумным анализ Дарьи Загвоздиной “Церковь после Pussy Riot”, но поводом к этой реплике послужила колонка Семёна Новопрудского “Рассерженные христиане”. По мне, так в этой статье слишком много политики и слишком мало богословия. Я отдаю себе отчёт, что автор — журналист, а не теолог, но, по-моему, журналисту стоило немного лучше понять, что такое церковь, как она действует.

Особенно меня “зацепили” вот эти слова:

“Вера — глубоко личное дело человека. При желании можно обойтись и без церквей. Единственный смысл любой церкви как института – быть моральным камертоном нации.” 

Я с этим категорически не согласен. Мне кажется, это типичная ошибка многих умных людей в нашей атеистическо-языческой стране. Смысл церкви (тем более — единственный!) вовсе не в том, чтобы быть “моральным” камертоном. Такую роль должна была играть КПСС — “ум, честь и совесть нашей эпохи.” Такую роль могут играть “властители дум” — Солженицына, Сахарова называли “совестью нации”. Но Господь Иисус Христос создал на земле Церковь, чтобы она проповедовала спасение от греха и смерти жертвой распятого Бога, чтобы она непрестанно благодарила и прославляла Творца и Искупителя. Я не спорю с тем, что Церковь и как единое тело Христово, и в каждом своём члене должна являть пример праведной жизни, пример Христовой любви к людям. Но как только это станет её единственным смыслом, она тут же перестанет быть Церковью, и превратится лишь в один из институтов общества. А от них, действительно, можно довольно легко избавляться.

Тот, кто искренне и твёрдо не верует в это, не может обрести спасения

Вчера, как раз накануне праздника Святой Троицы ко мне в очередной раз зашли свидетели Иеговы. Ходит молодой человек ко мне уже пару месяцев примерно раз в неделю. Наверное, надеется меня обратить к "истине". Тактика у него простая: он отвечает на вопросы, которые я задал в прошлый раз, выслушивает новые и уходит, обещая вернуться с ответами. И, действительно, возвращается.

У меня тактика тоже простая: я задаю вопросы. Тоже, наверное, на что-то надеюсь. Надеюсь, что у него, или у его менее опытных напарников (он всегда приходит с кем-то ещё), хоть что-нибудь сойдёт с рельсов, проложенных в голове.

Сегодня решил написать про эти посещения, потому что уж очень всё совпало. Вчера как раз Никита (так зовут "моего" свидетеля Иеговы) безапелляционно заявил: "Иисус Христос -- не Бог, это сто процентов! Бог един, но не триедин, никакой Троицы нет." А сегодня на литургии мы читали Афанасьевский Символ веры, который излагает учение о Троице и о Богочеловечестве Христа. И он при этом предупреждает: "Всякий, желающий спастись, должен прежде всего иметь кафолическую христианскую веру. Тот, кто не хранит эту веру в целости и чистоте, несомненно обречен на вечную погибель."

Учение о Троице и о Христе -- не просто сложные интеллектуальные конструкции. Здесь -- спасение. Без этого нельзя говорить ни о христианстве, ни о вечной жизни.

С праздником Святой Троицы!

«Возлюбим друг друга и в единомыслии исповедуем Троицу единосущную и нераздельную».

Традиционная литургия не подходит современному человеку

Читая "Необычайные похождения Хулио Хуренито" наткнулся на такой пассаж:

"Он предлагал папе некоторые меры для успешного привлечения клиентов. Совершенно недостаточно двум профессорам духовной академии написать вкупе шесть страничек о прагматизме или решиться осветить церковь электрическими лампочками. Надо выяснить, где и при каких условиях легче всего поймать душу, так же тщательно, как изучает коммерсант способ рекламы. У человека былых времен чувство, именуемое «религиозным», исходило от созерцания природы. Выражалось оно в стремлении к примитивной гармонии, миру, лепоте. Поэтому церкви, часовни, распятия строились в местах уединенных, тихих, были очагами покоя. Теперь покой – полчаса после обеда – пищеварение, лень и одна-две игривых мысли. Природа – несколько раз в год, с субботы до понедельника – спешное восклицание «о, как это прекрасно!», прогулка, обед и открытки с видами. Но «религиозное чувство» или, точнее, чувство восторга, которое религия может использовать, подымается у современного человека при ощущении быстроты движения: поезд, автомобиль, самолет, скачки, музыка, цирк и прочее. Поэтому надо соорудить передвижные часовенки в экспрессах и в автомобилях, а все службы реорганизовать из медлительных и благолепных в исступленные, перенеся их на арены с ошеломляющими прыжками, скачками, гиканьем бичей и стартованием самолетов. Таковы были основные мысли записки. Ответа на нее не последовало."

"...  все службы реорганизовать из медлительных и благолепных в исступленные, перенеся их на арены с ошеломляющими прыжками, скачками, гиканьем бичей и стартованием самолетов." Кажется, предложение великого Провокатора, в конце концов, некоторыми было принято.

Атеист человечней верующего?

Наткнулся на статью “Атеист человечней верующего”. Дмитрий Малянов делает обзор научной публикации “My Brother’s Keeper? Compassion PredictsGenerosity More Among Less Religious Individuals”. Американские исследователи в ряде социологических и психологических экспериментов выяснили, что

“чем менее религиозен человек, тем больше его щедрость и бескорыстные поступки по отношению к другим диктуются чувством сострадания. И наоборот: чем более он набожен, тем меньше они продиктованы сочувствием.”

Обзор завершается весьма решительным итогом (не совсем ясно, это вывод Д. Малянова или авторов-американцев):

“Раз более набожные люди руководствуются в своем альтруизме более «доктриной», чем эмоциями, то понятно, почему ортодоксы демонстрируют подчас удивительную жестокость и бесчеловечность в ситуациях, когда они считают, что их религии — поведенческому коду, с которым они себя идентифицируют, — что-то угрожает. Если принцип правила оказывается сильней простого человеческого чувства, того же сострадания, то смена одного правила (скажем, «возлюби ближнего») на диаметрально противоположное (скажем, «пришел я не с миром, а с мечом») для религиозного ортодокса является дежурной процедурой: религия не была бы религией, если бы у нее на все вопросы не находились тут же нужные ответы.”

Сама статья не так легко доступна, а из обзора я не смог до конца понять методику экспериментов. Однако, пара мыслей родилась.

Сначала хочу “вынуть сучок” из своего глаза. Мне кажется, что есть доля правды в этом неприятном выводе. Я замечал, что могу довольно легко отказать в деньгах человеку, если я уверен, что они будут потрачены не на что-то доброе. В таких случаях меня хоть и трогают, но “не прошибают” душераздирающие истории об украденных документах и деньгах. Я думаю о тех людях, о которых я точно знаю, что они нуждаются. Я понимаю, что не смогу помочь всем, поэтому почти никогда не даю денег людям на улице. Так что, можно сказать, я часто руководствуюсь “доктриной”, а не эмоциями.

Во-вторых. Америка, где проводилось исследование, — протестантская страна. И для христиан там характерна “протестантская этика”, которая больше говорит о долге и обязанности, чем о чувствах. Так что ничего нет удивительного, что религиозные американцы проявляли меньше эмоций, чем американцы нерелигиозные. Христианин будет помогать и тогда, когда не испытывает какого-то особенного чувства сострадания. А вот неверующий человек будет более зависим от своих переживаний, когда решает — помогать или нет.

И наконец. В экспериментах участники делились деньгами, которые были им выданы. Это были не их “кровные”, а деньги исследовательского проекта. Мне кажется, это тоже играло свою роль. Легко быть щедрым за чужой счёт. Можно возразить, что это относится и к религиозным людям, которые показали себя менее щедрыми. Но вот вопрос: может быть, они отдали бы столько же и своих денег, а неверующие отдали бы меньше? Ведь могло быть и так?